ЮРЮЗАНЬ, РЕКА ИСТОРИИ

Юрюзанский завод — один из старейших заводов Урала. Уже третье столетие стоит он на берегах быстрой Юрюзани в окружении лесистых гор. И как в водах реки отражаются небо и солнце, так и в истории Юрюзанского завода нашло отражение все, что происходи­ло в России за минувшие столетия.

243 года исполнилось в ноябре 2001-го Юрюзанскому заводу и городу Юрюзани. Об их славной истории повествуют эти очерки.

Седая старина

В первой половине XVIII века в Симбир­ске на центральной улице города — Большой Саратовской — стоял старинный особняк. Принадлежал он купцу Борису Твердышеву, а по­сле его смерти достался младшему сыну Ивану.

Оборотистый, смекалистый и хитрый Иван Борисович преуспел в торговле еще при жизни отца. Оставив позади старших братьев, Якова и Петра, он очень скоро стал одним из богатейших купцов Симбирска. Хорошие доходы приносила торговля мясом, но более всего приумножили его капиталы торговые операции в Оренбурге.

Губернский Оренбург — столица огромного, пока еще мало заселенного края — в те годы быстро рос. Смекнув, что на поставке провианта в Оренбург можно нажить немалые барыши, Твердышев первым взялся за это дело, сопряженное с определенным риском, ведь хороших и безопасных проезжих дорог к городу еще не было проложено. Он стал спешно заготавливать и отправлять в Оренбург пшеницу и овес, гнал в далекие степи скот. Расширялась торговля, росли его капи­талы. Сам оренбургский губернатор Неплюев удостоил купца своим дружеским расположением. И когда Твердышев решил вложить свои капиталы в горнозаводское дело, да к тому же на поставке провианта уступил двадцать одну тысячу рублей, Неплюев ходатайствовал за купца перед Берг-коллегией, написав, что Твердышев «ко взясканию руд ревность показывает и в некоторых местах через старание свое новые рудные признаки отыскал».

Получив от правительства разрешение на строительство на Южном Урале заводов, Твердышев вместе с другим симбирским купцом — Иваном Семеновичем Мясниковым, который был женат на его сестре Татьяне и доводился ему близким родственником,— основал в 1755 году на берегу реки Катав «железовододействуемый» металлургический завод с двумя домнами для плавки руды и восемью молотами для перековки чугуна на железо. Первыми работными людьми, переселенными в необжитые места, стали купленные в Симбирском уезде у помещика, поручика лейбгвардии Ивана Васильевича Шереметьева крепостные крестьяне села Никольского (Шереметьево) числом 519 душ и села Архангельского (Шамурши) числом 237 душ.

5 октября 1757 года доменная печь Катав-Ивановского завода была пущена в действие, но уже до этого заводчикам стало ясно, что восемь кричных молотов будут не в состоянии перековать на железо весь выплавляемый чу­гун. Обычно в те времена строились домны производительностью 35 тысяч пудов в год. Домна же Катавского завода была такой величины и мощности, что могла выплавлять более 100 тысяч пудов. В те времена, когда не было не только электричества, но и паровых машин, единственной силой, которая могла приводить в действие заводские механизмы, была пада­ющая вода, вращавшая водяные колеса. Поэтому все заводы строились в ту пору по берегам рек, и плотина, перегораживающая реку, была непременной принадлежностью заводского хозяйства. Устанавливать свыше восьми молотов на Катав-Ивановском заводе не имело смысла: маловодная горная речка Катав не смогла бы обеспечить их водой. И тогда Твердышев и Мясников обратили внимание на реку Юрюзань, петлявшую между гор в пятнадцати верстах от Катавского завода.

Само название этой реки произошло от баш­кирских слов: «йор» — быстрый, большой и «узен» — река.

Вначале заводчики распорядились построить на Юрюзани пильную мельницу для распиловки бревен. Лес нужен был Катавскому заводу для строительства жилья и больших барок, на которых сплавляли по рекам железо. Но затем решили строить возле этой плотины молотовый завод, где переплавляли бы на железо чугун, производимый на Катав-Ивановском заводе.

Весной 1758 года, едва сошел снег, крепостные крестьяне, привезенные на Урал из Симбирской губернии, начали строить новый завод. В то же время Твердышев и Мясников обратились в Сенат с просьбой, чтобы, как сказано в архивном документе, «повелено было при зачатой строить на речке Юрюзене плотине сделание молотов позволить». Просьба заводчиков была удовлетворена. В указе Правительствующего Сената, подписанном и скрепленном печатью императрицы Елизаветы Петровны, 6 ноября 1758 года говорилось: «...приказали по тому его асессора Твердышева прошению при вышеозначенной, зачатой им обще с товарищем его Мясниковым в Оренбургской губернии строением на речке Юрюзене плотине для перековки чугуна в железо от 10 до 15 молотов или более сколько та речка поднять может, сделать дозволить».

Так по соседству с Катав-Ивановским заводом возник новый «железовододействуемый» завод. И также река и имена владельцев дали ему название Юрюзань-Ивановский.

Чугун и железо

Иван Твердышев в компании с братьями и зятем Мясниковым развернул в гористой части Башкирии кипучую деятельность. Всего за десятилетие на берегах Катава, Юрюзани, Белой и Сима руками крепостных крестьян были построены не только Катав-Ивановский и Юрюзань-Ивановский, но и Белорецкий, Усть-Катавский и Симский заводы. «Компанейщики» владели еще и пятью медеплавильными заводами — Архангельским на реке Аксын, Благовещенским на реке Ушакле, Богоявленским на реке Барамте, ВерхоТорским на реке Тор и Преображенским на реке Урман-Залаире.

Деятельность заводчиков на Южном Урале получила одобрение царского правительства и самой императрицы. 7 мая 1758 года был издан указ Берг-коллегии, в котором перечислялись все заслуги Твердышева и его компаньонов «яко первых фундаторов заводов внутри самой Башкирии». Императрица Елизаве­та Петровна царской грамотой пожаловала купцам звание потомственных дворян, а Ивану Твердышеву и Ивану Мясникову — чины коллежских асессоров. За большие заслуги перед Российским государством они были освобождены от подушной подати и получили даже право именоваться «директорами своих заводов».

Деятельность Твердышева и Мясникова с исторической точки зрения вне всякого сомнения носила прогрессивный характер, поскольку содействовала развитию отечественной горнорудной промышленности, что спо­собствовало превращению России в сильное государство, не зависящее от других стран и способное проводить на международной арене собственную политику. Но не следует забывать, что новоиспеченные дворянезаводчики были истинными представителями жестокой крепостнической эпохи. Все их успехи достигались тяжелым трудом крепостных, купленных у помещиков Поволжья и Центральной России и против их воли переселенных вместе с семьями на Урал.

Труд крепостного мастерового на заводе был еще тяжелее труда крепостного крестьянина. И архивные документы неопровержимо свидетельствуют об этом. Катав-Ивановский и Юрюзань-Ивановский «железовододействуемые» заводы обеспечивались железной рудой, добываемой на бакальских рудниках к востоку от Юрюзани. Каждую весну в апреле со всех заводов округи собирали мальчиков двенадцатишестнадцати лет и отправляли на Буландинский, Успенский и Ивановский рудники Бакала. Рудокопов объединяли в артели по четыре человека в каждой. Один из них, «коренной», работал кайлом, добывая руду, другой отсевал руду от пустой породы и накладывал в тачку, третий и четвертый отвозили. Каждому рудокопу полагалось добыть за день и отвезти для обжига пятьдесят пудов руды. Артель из четырех подростков обязана была добывать ежедневно двести пудов железной руды. Стоило кому-нибудь из подростков не выполнить назначенного «урока», как его тут же, на руднике, нещадно пороли розгами. Труд был неимоверно тяжелым, рабочий день тянулся с четырех часов утра до семи часов вечера, с небольшим перерывом на обед. За эту поистине каторжную работу малолетние рудокопы получали по шесть копеек в день. Но так как почти все они питались на «заводе», то на руки им выдавалась лишь половина этих денег. С мая по октябрь, вплоть до наступления заморозков, продолжалась работа на бакальских рудниках. Оттуда добытая руда отвозилась на Юрюзань-Ивановский и Катав-Ивановский заводы.

В январе 1762 года Твердышев обратился с челобитной к царю Петру Третьему. Он просил разрешить ему в дополнение к доменной печи Катав-Ивановского завода построить домну на Юрюзанском, так как хотел избежать лишних расходов на перевозку руды с Бакала (мимо Юрюзани) на Катавский завод и чугуна для перековки на кричных молотах из Катава обратно в Юрюзань. Эта просьба была удовлетворена. 8 февраля Берг-коллегия, выпустив специальный указ, разрешила заводчику построить домну на Юрюзань-Ивановском заводе. А через год, в марте 1763-го, в Берг-коллегию поступил рапорт оренбургского горного начальства, в котором сообщалось, что домна на Юрюзанском заводе «совсем построена и сего года февраля 24 числа углем засыпана, а 25 числа оного февраля с Божиею помощью меха пущены и началось действие выплавкою чугуна».

Так на Юрюзанском заводе наряду с кричными молотами появилась доменная печь. Одновременно начал работу Симский завод, где тоже перековывали на железо чугун из Катав-Ивановска. После пуска юрюзанской домны

Симский завод стал вскоре получать чугун и из Юрюзани. Был также построен небольшой завод в Минке, считавшийся цехом Юрюзань-Ивановского завода.

Выпуск чугуна и железа на Катав-Ивановском и Юрюзань-Ивановском заводах увеличивался с каждым годом. В 1763 году здесь произвели 123 294 пуда 12 фунтов железа, в 1764 году было выковано уже 151 033 пуда, а в 1766 году — 298 729 пудов и 8 фунтов. Продукция Катавского и Юрюзанского заводов стала завоевывать отечественный рынок, тем более что железо было отменного качества.

Первый член-корреспондент

Бурная хозяйственная деятельность Твердышева и Мясникова на Южном Урале получила одобрение правительства и самой императрицы. Эта деятельность привлекла внимание и научной общественности, ученых того времени. И прежде всего заинтересовала Петра Ивановича Рычкова, первого члена-корреспондента Российской академии наук, члена Вольного экономического общества, видного историка и географа. Рычков побывал на Урале в составе Оренбургской экспедиции, которую возглавлял географ, картограф и горный деятель Иван Кириллович Кириллов. Доводилось работать Рычкову и под началом извест­ного на Урале и за его пределами горного деятеля Василия Никитича Татищева. Всю свою жизнь Рычков занимался изысканиями, изучением и описанием рудных месторождений на Урале. Он основал на реке Шайтанке два медеплавильных завода. В 1768 году Рычков сообщил в Берг-коллегию об открытии месторождения каменного угля в тридцати верстах от села Спасского Оренбургской губернии. Он самолично провел опыты и записал: «Слоеватая горная материя, будучи смешана пополам с простым углем, не токмо раздутая мехами на огне, но и в самодутой печке хорошо горит как настоящий дровяной уголь и выходит из ея пламя с небольшим серным запахом».

В 1762 году в Петербурге был опубликован капитальный труд Рычкова «Топография оренбургская», в котором впервые упоминалось о твердышевских заводах, построенных на реках Катаве и Юрюзани. «...Их же Твердышева и Мясникова железные заводы Катав-Ивановской на Сибирской дороге в Трухменской волости на речке Катаве... Юрюзенской молотовой на той же дороге в Кудейскои волости на речке Юрюзене начат строить в 1758 году. На нем для расковки железа определено 15 молотов. Жительства покупленных заводчиками крестьян 160 дворов, церкви еще не построено»,— писал Рычков в первой части своего труда. Книгу эту сейчас можно найти только в главных государственных архивах и библиотеках Москвы и Санкт-Петербурга.

Академик Паллас

С именем знаменитого натуралиста, естествоиспытателя и путешественника Петра Симона Палласа теснейшим образом связана история Урала. Сын профессорахирурга, он родился в Берлине 22 сентября 1741 года. Тринадцатилетним гимназистом начал посещать лекции в Берлинской медико-хирургиче­ской академии, где преподавали крупнейшие немецкие ученые. В двадцать шесть лет Паллас стал членом Лондонской и Римской академий наук и многих других ученых обществ. В июне 1767 года он с женой переехал в Россию и стал членом Петербургской императорской академии наук. Паллас вскоре возглавил академическую экспедицию, члены которой на протяжении нескольких лет вели исследовательские работы в Нижнем Поволжье, на Прикаспийской низменности, на Южном и Среднем Урале и в Сибири. Побывали они и на южноуральских заводах. Весной 1770 года Паллас прибыл из Уфы на Симский завод, затем посетил Катав-Ивановский, Усть-Катавский и Юрюзань-Ивановский заводы. Он посетил и описал знаменитую Серпиевскую пещеру в долине реки Сим.

В Юрюзань знаменитый путешественник и ученый приехал 22 мая 1770 года из Катав-Ивановска и впоследствии так описал это посещение в своей книге «Путешествия по разным местам Российского государства по велению императорской Академии наук»:

«...В полдни поехал я через катавскую плотину в Юрюзенский завод. Дорога до Юрюзени продолжается, как и прежде, изрядно красивым лесом. Юрюзенский завод выстроен в 1758 году и получил свое название от реки Юрьюзеня (или, как башкирцы выговаривают, «Джирьюзеня»), которая при заводе запружена плотиною. Положение места очень приятно и много соответствует катавскому. Заводские строения поставлены на низком левом берегу плотины. Прочее же жилье числом до 120, каменная церковь и заводская контора лежат на плоском бугре, окруженном с одной сторо­ны прудом, с другой — оплотом с бойницами. Сверх того построена ветряная мельница. Строения заводские суть: доменная такой же почти величины, как и катавская, но не так скоро плавит и в сутки не более дает 180 пудов чугуна; две молотовые, в коих 5 молотов и 1 плющильный молот для плющения жести, которую здесь лудят, а в Катавском из оной ра­личную делают утварь. Есть еще особливая якорная кузница, где делают большие молоты, два простые кузнецкие горна и обжигательная печь, а сверх того хотят здесь и все прочие здания выстроить из кирпича. На плотине, которая 120 сажен длиною, 13 шириною и 12 ар­шин вышиною, находится пильная мельница о двух рамах. Железную руду, которую здесь плавят, привозят из тех же рудников, из коих в Катавский завод доставляют. Здесь и в Усть-Катаве строят плоскодонные суда, коломенками называемые, на коих уральское железо отвозят по Юрюзене в реку Уфу, по ней в Белую и, наконец, в Каму и Волгу».

Описывая опасный и трудный сплав барочных караванов, Паллас писал о реке: «Случается, что по причине быстрины и многих каменьев не всегда счастливо пройти удается, и несколько барок разбивает».

Паллас изучал природу Южного Урала, интересовался жизнью горнозаводского населения и местных старожилов-башкир. В своих дневниковых записях он описал «горящую гору» Янгантау, где два столетия спустя, уже в годы советской власти, был построен замечательный курорт. Кроме знаменитой Серпиевской пещеры, названной впоследствии Игнатьевской, он исследовал и другие пещеры на берегах Юрюзани, Катава, Сима и Ая. Свои путешествия и впечатления от них Петр Симон Паллас красочно и подробно описал в книге «Путешествия по разным местам Российского государства», которая вышла в свет в Петербурге в 1786 году, но не утратила своего значения до настоящего времени. Можно только поражаться широте географических, геологических, ботанических, хронологических и этнографических сведений, содержащихся в этом капитальном научном труде. 8 сентября 1811 года Петр Симон Паллас скончался в Берлине.

Из других крупных ученых, которые побывали в нашем крае вскоре после основания здесь железоделательных заводов Твердышева и Мясникова, следует назвать академика Ивана Ивановича Лепехина. Этот выдающийся русский путешественник и натуралист, директор Ботанического сада в Петербурге, посетил Юрюзань-Ивановский завод в 1772 году, два года спустя после Палласа.

На Юрюзань-Ивановском заводе, как и на других твердышевских заводах, от темна до темна трудились крепостные крестьяне. Рано утром, чуть только розовел край неба над горой Шуйдой за прудом, мастеровые уже спешили к заводу. К приходу доменного мастера все обязаны были быть на своих рабочих местах. Работа у домны требовала сноровки и внимания. Через особый «глазок» мастер все время заглядывал в печь, чтобы проверить, не падает ли температура в домне. И чуть что давал знак: «Дух давай!» Это означало, что надо приводить в действие воздуходувные меха. Меха, сделанные из кож, натянутых на деревянные рамы, приводились в действие водой из заводского пруда. От главного распределительного устройства-ларя, который шел от заводской плотины, к водоналивным колесам шли лари поменьше. Со скрипом крутились мельничные колеса. Гармошками раздувались меха. В домну подавался воздух... «Уголь да­вай!» — командовал мастер, наблюдая в «глазок» за доменной печью. Вот-вот могла появиться зловещая чернота там, где должен был сверкать расплавленный чугун. Застывший в домне металл называли «козлом». Его приходилось разбивать; работа эта была тяжелой.

Из выплавленного чугуна делали железо в кричных горнах, выложенных изнутри огнеупорным камнем. Громоздкие водяные колеса со скрипом двигали воздуходувные меха, раздувая в горне уголь. Многопудовую глыбу, по которой методично стучал тяжелый молот, мастеровые называли крицей. Мастеров, пере­ковывавших на железо чугун,— кричными мастерами. А улицу заводского поселка, где жили эти мастера, в Юрюзани до сих пор называют Кричной улицей. Нестерпимым жаром тянуло от кричных горнов. В знойные летние дни в сарае, где пылали горны, нечем было дышать. А в зимнюю стужу от дверей тянуло ледяным холодом. Огненными струями летели на мастеровых искры, обжигали кожу. Худые, изможденные люди, почерневшие от въевшейся копоти, беспрестанно пили воду из ведра. Самых здоровых и сильных мужиков ставил управляющий трудиться у кричных молотов, но и они недолго выдерживали на этой каторжной работе, начинали надсадно кашлять и таять на глазах. На кладбище к западу от поселка один за другим появлялись невысокие холмики могил. И неудивительно, что самой заветной мечтой всех крепостных работных людей была мечта о воле.

Неспокойно было в народе. Ходили слухи, что царь Петр Третий жив. Хотели царица и дворяне убить его за то, что собирался он дать крестьянам землю и волю, да Бог не допустил злодейства. Царь чудесным образом спасся и теперь скрывается в народе. Докатились эти слухи и до Юрюзани. Тайком, с опаской передавали друг другу известия мужики, и загоралась надежда в сердцах измученных непосильной работой людей.

А между тем к югу от Юрюзань-Ивановского завода, в оренбургских степях, происходили грозные события. Донской казак Емельян Иванович Пугачев объявил себя Петром Третьим и поднял народ на восстание против дворян. 18 сентября 1773 года он с тремя сотнями казаков захватил Яицкий городок и двинулся к Оренбургу. Началась двухлетняя кровопролитная крестьянская война. По заводам и деревням птицей полетела молва о царских манифестах, в которых мужицкий царь жаловал крепостных крестьян «крестом и бородою, рекой и землею, травами и морями и хлебным провиантом, свинцом, порохом и вечной вольностью».

Одна за другой сдавались восставшим крепости. Отовсюду шли в войско Пугачева крестьяне и заводские мастеровые. Поднялись и башкиры, которых возглавили национальный герой, полководец и поэт Салават Юлаев и его отец Юлай Азналин. Посланный на помощь генералу Кару двухтысячный отряд башкир по призыву Салавата Юлаева перешел на сторону восставших крестьян и влился в армию Пугачева, осадившую Оренбург. Салават Юлаев призывал башкир к единению с русским народом, к совместной борьбе за лучшее будущее. В обращении к башкирскому народу он писал: «Против русских у нас нет злобы. Нам, башкирам и русским, не следует вести споры и разорять друг друга».

В ноябре 1773 года башкирские отряды под предводительством Салавата и его отца Юлая заняли Юрюзань-Ивановский завод. Домны и кричные молоты были остановлены и бездействовали около трех лет. Победы вос­ставших сменялись поражениями. Окруженный войсками генерала Бибикова Пугачев был вынужден снять осаду Оренбурга и отступить в глубь Башкирии. Своей резиденцией он избрал Белорецкий завод, основанный Твердышевым и Мясниковым.

В начале мая 1774 года Пугачев с пятитысячным войском двинулся из Белорецка на крепость Магнитную, а затем дальше на север. В горной части Башкирии число его сторонников увеличилось. Царские генералы с тревогой доносили: «К самозванцу присовокупилось великое число башкирцев, кои с великой радостью толпу его приумножили». Но значительными были силы и правительственных войск, которые были хорошо обучены и снаряжены. В неравных жестоких боях таяли пугачевские отряды. За самим Пугачевым неотступно шел по пятам генерал Михельсон. После встречи и объединения войск Пугачева с отрядами Салавата Юлаева Михельсон напал на них; бой закончился поражением восставших. Через несколько дней Пугачев вновь набрал около пяти тысяч человек. 3 июня 1774 года у Кигов произошло генеральное сражение, в котором народный предводитель потерял большую часть своей армии.

Месяцем раньше, когда главные пугачевские силы ушли на север, башкиры, чтобы не дать возможности правительственным войскам закрепиться, сожгли и разрушили твердышевские заводы. Потрясенный известиями об этом Твердышев доносил в Берг-коллегию: «Заводы не только разорены, но и фабрики, вешняки и в плотинах елань, магазейны, пильные и все заводское до основания пожжены».

Но несмотря на отчаянное сопротивление восставших, крестьянская война шла на убыль. 25 августа, потерпев в ста верстах от Царицына последнее поражение, Пугачев был схвачен предателями и выдан царским вла­тям. После жесточайших пыток его приговорили к смертной казни, и в январе 1775 года четвертовали на Болотной площади в Москве, отрубив топором сначала руки и ноги и уже потом — голову. В Каратавлинском лесу возле берега Юрюзани был схвачен и Салават Юлаев. Его вместе с отцом приговорили к наказанию кнутом, клеймению раскаленным железом и ссылке на вечную каторгу в балтийский порт Рогервик.

В архивах сохранился список селений с указанием числа ударов, полученных здесь «государственными преступниками». Салавата избивали на Симском заводе, в деревне Юлаево, в Лаклах, Красноуфимской крепости, Кунгуре, Осе и деревне Куркино. Его отец Юлай получил по сорок пять ударов кнутом на Симском, Катав-Ивановском и Усть-Катавском заводах и сорок ударов в деревне Орловке. В конечных пунктах этого длинного скорбного пути у Салавата и Юлая были вырваны ноздри, а на лбу и щеках раскаленным тавром выжжены буквы «в», «и», «у», что означало «вор и убийца». Два месяца продолжались истязания. Но перед отправкой на каторгу вдруг усмотрели, что у арестантов «ноздри уже совсем заросли, а у Юлайки ставленные знаки совсем не видны». А посему последовало распоряжение начальства: ноздри вырвать вновь, а Юлаю знаки поставить явственнее. Приказ был выполнен незамедлительно. 3 октября 1755 года Салават и его отец под конвоем драгун были отправлены из Уфы на вечную каторгу, которую им надлежало отбывать на берегах далекого Балтийского моря. Сорок восемь лет прожил Салават и четверть века из них—на царской каторге. Дата его смерти была установлена уже в наше время. При ра­боре дел Эстляндского губернского правления историки обнаружили рапорт некоего майора Дитмара: «Сего месяца 26 числа помер каторжный невольник Салават Юлаев, о чем сим донести честь имею. Майор Дитмар. Сентября 28 дня 1800 года. Балтийский порт».

Восстание 1773—1775 годов было подавлено, потоплено в народной крови. Заводчики занялись подсчетом убытков, нанесенных крестьянской войной. Твердышев направил в Берг-коллегию донесение, содержавшее перечень этих убытков. На Катав-Ивановском заводе они определялись заводчиками в 90 707 рублей, что составляло по тем временам огромную сумму. Было убито и без вести пропало мужчин — 132, женщин — 62. Не выплавлено 420 тысяч пудов чугуна. На Юрюзань-Ивановском заводе «совсем развалились три печи и три горна». Убытки составили 63 504 рубля. Было убито и умерло мужчин — 266, женщин — 85. Не выплавлено чугуна 356 тысяч пудов. На Усть-Катавском заводе, по донесению Твердышева, было убито за время восстания 58 мужчин и 50 женщин, а убытки определялись заводчиком в 64 007 рублей. Как и на всех твердышевских заводах, на Юрюзань-Ивановском заводе царило полное запустение. Уцелевшие крестьяне сбежали в Кунгурский уезд и водворить их обратно и заставить снова заниматься «огненной работой» оказалось делом нелегким. Пермское горное начальство рапортовало Берг-коллегии, что твердышевский приказчик всех крестьян, зимовавших в Кунгурском уезде, «не оставляя ни одного человека, имеет вывезти на прежнее их хозяйство». Было предписано сотникам, старостам и десятским искать повсюду заводских людей и до 15 марта выслать их с семьями в Красноуфимскую крепость к агенту Твердышева. Было объявлено, что с укрывающимися поступят как с беглыми. К лету 1775 года на Юрюзань-Ивановский и соседние заводы возвратилась значительная часть сбежавших крестьян. Начались ремонтные и восстановительные работы. В конце того же года начал действовать Катав-Ивановский завод, а 15 ноября 1776 года снова заработал и Юрюзань-Ивановский.

Раздел владений

Следует отдать должное основателям Катав-Ивановского и Юрюзань-Ивановского заводов Ивану Твердышеву и Ивану Мясникову: благодаря недюжинному природному уму и кипучей энергии эти два купца-заводчика к 70-м годам XVIII столетия сумели основать крупнейшую металлургическую компанию. И можно только сожалеть о том, что у них не оказалось таких же предприимчивых и рачи­тельных наследников.

Наследницами Ивана Семеновича Мясникова были четыре дочери — Ирина, Дарья, Аграфена и Екатерина. Сама императрица Екатерина Вторая, которой во время путешествия по России в 1767 году довелось при посещении Симбирска побывать в гостеприимном хлебосольном доме Мясникова, приняла деятельное участие в судьбе дочерей именитого заводчика и подыскала им женихов. В течение каких-нибудь трех лет все они вышли замуж. Ирина Ивановна была выдана замуж за полковника Петра Афанасьевича Бекетова. Дарья Ивановна стала женой офицера линейных войск Александра Ильича Пашкова. С бригадиром Алексеем Николаевичем Дурасовым связала свою судьбу Аграфена Ивановна. А младшая из дочерей, Екатерина Ивановна, обвенчалась со статс-секретарем самой императрицы Григорием Васильевичем Козицким.

Главный основатель металлургической компании Иван Борисович Твердышев скончался в преклонном возрасте в 1773 году, не оставив после себя прямых наследников. Нелегкое бремя управления заводами вместе с Мясниковым взял на себя родной брат покойного Яков Борисович Твердышев. 8 сентября 1780 года в Симбирске скончался и Иван Семенович Мясников. Как можно судить по сохранившимся архивным документам, после смерти отца его замужние дочери пришли в растерянность и замешательство, и понять их смятение нетрудно. Компания владела уже более чем десятью медеплавильными и железоделательными заводами, а наследницы аб­солютно ничего не смыслили ни в горнорудном деле, ни в металлургическом производстве. Вся надежда была на Якова Борисовича Твердышева, родного брата их матери Татьяны Борисовны.

«Милостивый государь дядюшка Яков Борисович» — такими словами начиналось коллективное письмо племянниц, в котором они просили Якова Твердышева принять на себя управление заводами. Однако вскоре жадность и корыстолюбие взяли верх над здравым смыслом. Через несколько месяцев, уже в апреле 1781 года, дочери Мясникова хода­тайствовали перед главной канцелярией заводского правления, чтобы доверенность, выданная ими «дядюшке Якову Борисовичу», была возвращена обратно. Донельзя возмущенный поведением племянниц, Яков Борисович, со своей стороны, направил челобитную на имя императрицы Екатерины Второй. Началась чиновничья тяжба между близкими родственниками, в которой каждый отстаивал свои интересы. Но в 1783 году Яков Борисович Твердышев скончался в Москве. Его единственная дочь Татьяна Яковлевна (по мужу Бибикова) умерла еще раньше своего отца, детей у нее не было.

25 апреля 1782 года был подписан Раздельный акт, по которому все заводы были разделены между дочерьми И. С. Мясникова как законными и единственными наследницами.

Юрюзань-Ивановский и Верхоторский заводы достались Аграфене Ивановне Дурасовой, Симский и Богоявленский — Ирине Ивановне Бекетовой. Белорецкий и Воскресенский — Дарье Ивановне Пашковой, Катав-Ивановский с Усть-Катавским и Архангельский заводы — Екатерине Ивановне Козицкой. Дочь Козицкой, Анна Григорьевна, вышедшая замуж за князя Белосельского-Белозерского, не упускала из виду и соседний с Катавским Юрюзань-Ивановский завод. И когда в мае 1815 года владелец Юрюзань-Ивановского завода бригадир Николай Алексеевич Дурасов и московский купец Никифор Логинович Стариков обратились к императору Александру Первому за разрешением на куплю-продажу завода, где работали в то время 2537 крепостных крестьян, княгиня Анна, внучка Мясникова, немедленно опротестовала торговую сделку. 12 апреля 1817 года Департамент горных и соляных дел отправил купцу Старикову решение Сената, в котором говорилось: «Выкуп княгинею Белосельской-Белозерской родового имения бригадира Дурасова, купцу Старикову проданного, утвердить».

На целое столетие, вплоть до Октябрьской революции, хозяевами Катав-Ивановского, Усть-Катавского, Юрюзанского и Минкского заводов стали родовитые князья Белосельские-Белозерские. При княгине Анне Григорьевне в Юрюзани и Минке произошли одни из самых крупных волнений крепостных крестьян в первой половине XIX века.

Прошло сто пятьдесят лет. Неузнаваемо изменилась жизнь. Но о восстании крепостных крестьян знают и помнят в Юрюзани. О нем рассказывают экспонаты заводского музея революционной, боевой и трудовой славы. По постановлению Юрюзанского горисполкома одна из городских магистралей названа име­нем предводителя крестьянского восстания Ильи Тараканова.

Л. Сурин